По-разному можно почтить память ушедшего незаурядного человека, который глубоко проявил себя в разнообразных сферах музыкального творчества, в профессионально-композиторской педагогике, в руководстве Уральским отделением Союза композиторов и кафедрой композиции Уральской государственной консерватории. Его наследию уже посвящены и будут посвящаться музыковедческие статьи, а со временем о нем, несомненно, будет составлена монография. Но здесь и сейчас, подчиняясь свежему чувству от его внезапного ухода 27 ноября 2020 года, мы предлагаем непосредственные отклики его соучеников по музыкальной школе-десятилетке и консерватории, которые дадут возможность ощутить Анатолия Нименского как человека – а это, согласитесь, не менее драгоценно.
Из самых светлых, мудрых и талантливых людей
Середина 60-х годов 20 века. В 8-й класс десятилетки при консерватории посреди учебного года принимают пять талантливых ребят – музыкантских воспитанников, которые до этого учились и жили в интернате. В числе поступивших – невысокого роста голубоглазый Толик Нименских. (Этот уральский вариант фамилии значительно позже изменится на Нименский.) Он держится скромно, но обращает на себя внимание какой-то внутренней интеллигентностью и цельностью натуры. В нём ощущалась сила характера и, вместе с тем, доброе и очень светлое восприятие жизни, хотя Толик упоминал, что рос в неполной семье, и, по-видимому, его детство было нелегким. Я сама только начала учиться в десятилетке с этого года в фортепьянном классе Нины Павловны Холоденко, и мы оказались с Толиком «на новеньких»... Помню его улыбку и слова одобрения и участия.
Он дружил с другим поступившим в десятилетку бывшим музыкантским воспитанником – флейтистом Серёжей Фокиным. Мы общались втроём, насколько позволяло время. Сергей поступил в Московскую консерваторию, а затем в Государственный оркестр кинематографии. Где-то в 80-м году Сергей приехал в Свердловск, и мы снова встретились втроем... Обмениваемся жизненными и музыкальными впечатлениями. Сергей очень много рассказывает о Москве и оркестре, я уже работаю в десятилетке, веду разные классы, в том числе и теоретиков. Толя ведёт наши встречи, он полон музыкальными проектами, у него появились явные лидерские качества. Конечно же, вспоминаем десятилетку и учителей: и важное, и забавное, и незабываемое. Толя благодарен им не только за учебное, но и за человеческое «обучение». Он очень тонко чувствовал не только музыкальную, но и душевную гармонию личности...
И ещё одно воспоминание... Не помню где и как, но ближе к моему отьезду в Америку, Толя играет для меня «американскую» часть своей фортепьянной сюиты: он поёт «В Калифорнию, сеньоры!» и далее – инструментальная интерпретация «жаркой золотой лихорадки» как своего рода напутствие. Это незабываемо, и когда в 2000 году я впервые оказываюсь в Сан-Франциско, то немедленно вспоминаю Толю, одного из самых светлых, мудрых и талантливых людей, которых я знала...
Вера Шахрай, музыковед
На вес золота
С Толей Нименским мы познакомились в музыкальной школе-десятилетке. Я поступила в 8-й класс, он учился в 9-ом. Уже тогда он отличался от сверстников своей серьезностью, неторопливостью, основательностью. Его лучистые синие глаза смотрели так внимательно, будто вглядывались тебе в душу...
Потом мы поступили в консерваторию, и в 1971 году, на третьем курсе, Толя пишет вокальный цикл на стихи А. Вознесенского «Антимиры». Это было сочинение уже зрелого композитора. Особенно меня покорил монолог «Тишины хочу, тишины... Нервы, что ли, обожжены?». Искренняя, рефлексирующая, глубокая, – эта музыка приоткрывала ранимую душу самого Толи.
Шли годы. Подрастали Толины дети. Он улыбался: «Я им дал царские имена – Павел и Екатерина!» Детей он очень любил. И пошутить, посмеяться любил. Так, среди всей его исключительно серьезной, «взрослой» музыки появились «Шесть историй» (для солистов, хора и ф-но) на стихи Д. Хармса. Их блистательно, мастерски обыгрывая сюжеты, исполнял солист филармонии, засл. артист РФ Юрий Яковлев. Абсолютным хитом был «Хорёк». Наши юные слушатели уходили с концертов, дружно напевая эту веселую песенку. И невдомек им было, что у Хармса в конце папа подстрелил хорька и сделал из него чучело... Конечно, это никак не устраивало доброго и ранимого Толю. И финальные строфы стихотворения он в песню не взял...
Мне было обидно, что Толя, особенно в последние годы, сочиняет мало и медленно. Зато каждое его произведение всегда было на вес золота! И в каждом была частица его чистой и нежной души...
Ирина Сендерова, музыковед
Зёрна будущих талантов
Со дня поступления в школу-десятилетку при УГК в 1964 году началась наша с Толиком ученическая дружба, которая продолжалась далее все школьные годы и годы учебы в консерватории.
Скромный, с неторопливыми жестами и речью, всегда готовый к творческому общению, по-человечески отзывчивый и щедрый в проявлениях своего музыкального дара, он создал немало замечательных произведений, занявших достойное место в музыкальной жизни Урала и России.
Лично я, как преподаватель музыкально-теоретических дисциплин Краснотурьинского музыкального училища (ныне Краснотурьинского колледжа искусств) с 1973 года, особенно благодарна Анатолию Николаевичу за посещение нашего училища для творческого общения с преподавателями ДМШ и ДШИ, за профессиональные рекомендации студентам, увлекающимся композицией, за щедрые подарки с записью своих сочинений, среди которых особенно впечатлило прослушивание Концерта для альта памяти Г.И. Тери.
Главным результатом этой встречи явился «творческий бум» среди наших студентов в области сочинения музыки. Лучшие из них участвовали в конкурсах разных уровней (в том числе международных) и получали высокие награды (это были студенты исполнительских специальностей). Так благодаря Анатолию Николаевичу проросли и расцветают «зернышки талантов» молодого поколения.
Не угаснет память об Анатолии Нименском – прекрасном человеке, друге и настоящем таланте на долгие годы!
Наталья Киреева (Жданович), музыковед
«На Байкал хотелось бы приехать…»
Пять лет моего консерваторского студенчества (с 1968 по 1973 г.) всегда, а теперь, с возрастом – особенно, вспоминаются мне как лучшие годы моей жизни. Это было время, наполненное жаждой открытий, общением с нашими замечательными учителями. Время увлеченности жизнью с ее напряженным метроритмом, ощущения бесконечности радостного бытия.
В нашей группе было два мальчика – Александр Нестеров и Анатолий Нименский, оба – композиторы. Толя вызывал у нас уважение благодаря своему характеру, в котором сочетались доброта, мягкость, внимательность, умение выслушать и понять – с неизбывным чувством юмора, остротой ума, прямотой высказываний.
Помню, как тогда, в конце шестидесятых, мы открывали для себя западную музыку XX века, не всегда понимая и принимая ее. А вот у Анатолия именно в тот период возник особый интерес к новым тенденциям в области музыкального искусства, композиторского языка. Этот интерес был поддержан и приумножен в классе композиции В.Д. Бибергана. Вспоминаются в связи с этим слова Толи: «Что Чайковский? Уже давно знаком и понятен. А вот Стравинский!»
Окончив УГК в 1973 году, по распределению и по собственному желанию я уехала жить и работать в столицу Бурятии – город Улан-Удэ. В музыкальном училище имени П.И. Чайковского (ныне колледже искусств) я преподаю музыкально-теоретические предметы. С Толей мы долго не встречались, но перезванивались, обсуждая возможность обучения моих студентов в его классе композиции. В 1994 году в УГК в класс А. Нименского поступила наша выпускница Екатерина Олёрская, ставшая успешным и исполняемым композитором Бурятии. А в 1997 году к нему пришла еще одна наша студентка – Оксана Будунова, живущая сейчас в Москве.
Наша последняя встреча с Анатолием произошла в год восьмидесятилетнего юбилея УГК, когда я приехала с выступлением на научно-практическую конференцию. Какими же искренними и восторженными были его чувства, когда я вошла в его кабинет! За то недолгое время общения многое было сказано друг другу и даже намечена его поездка в Бурятию. Толя говорил, что в Монголии, уроженцы которой у него обучались, он побывал, а вот в Бурятию, на Байкал, хотелось бы приехать…
В моей жизни было много встреч и расставаний, неожиданных поворотов, судьбоносных событий. Самыми счастливыми из них были моменты общения с Анатолием Нименским. Светлая память о нем останется в сердце до конца дней.
Людмила Абашеева (Петровская), музыковед
Жив, пока помним
Известие о том, что нет Анатолия Нименского, с которым я училась в одной группе и на одном факультете, потрясло меня до глубины души. Мы были знакомы очень много лет – 52 года! Как принято говорить, мой однокашник был очень интересным человеком и композитором. Он был руководителем молодежной секции СК, в которую я входила, его всегда отличала скромность и большое трудолюбие.
Помню, как готовились к выпускному экзамену. Толя писал симфонию, а у меня была оратория «Медвежий Ров». Я не случайно о ней упоминаю, так как оратория была почти готова и разучивалась хором в Асбесте и в консерватории солистами. Но не было вступления. Я очень хорошо чувствовала, что такое для композитора проблема финала. Однако у меня получилась проблема вступления. Про это я рассказала Толе. Он сел за рояль и тут же наиграл вступление, каким оно, на его взгляд, должно быть. И он помог мне! Я этого никогда не забуду.
Вспоминаю нашу совместную подготовку к первому госэкзамену, которым стала философия. Мы оба тогда были загружены своими дипломными работами, и нам потребовалась помощь. В гостях у Толи нас приветливо встретила его мама, накормила пельменями. Бывший при этом композитор Виктор Усович, пока мы уплетали еду, настойчиво рассказывал нам о каждом вопросе по философии в билетах, просто подтягивал нас. Но, к сожалению, нам попались вопросы по научному коммунизму…
Мы редко виделись, жили в разных городах. Но при встрече я всегда могла поделиться с ним, как с родным братом, своими мыслями, переживаниями и всегда находила с его стороны отклик и сочувствие! Он искренне сопереживал, и казалось, что и у него были такие же жизненные события. Иногда мы встречались на концертах во время исполнения наших сочинений. Так, в зале им. Маклецкого в абонементе «Из сокровищницы инструментальной музыки» звучали произведения для ансамблей флейт. У Толи была фольклорная сценка «Перегудки», яркая, колоритная, по достоинству оценённая слушателями. Когда исполнялась моя музыка, нередко присутствовал и Толя, чуткий и внимательный, по-настоящему добрый человек. Жаль, что мы недостаточно общались.
Помню и нашу последнюю встречу на моем концерте в консерватории, 12 ноября 2019 года. Прощаясь с Толей, я сказала: «Живем теперь в разных государствах, когда ещё встретимся?» Теперь скорблю, горюю…
В народе говорят, что человек жив, пока его помнят. Для меня, как и для всех, Толя жив! Но как больно терять друзей. Это невосполнимая утрата. Пусть земля его родного Урала будет ему пухом! А музыка его пусть звучит!
Лариса Табачник, композитор
Как птица, мне ответит эхо
Умолк вчера неповторимый голос,
И нас покинул собеседник рощ.
Он превратился в жизнь дающий колос
Или в тончайший, им воспетый дождь.
И все цветы, что только есть на свете,
Навстречу этой смерти расцвели.
Но сразу стало тихо на планете,
Носящей имя скромное… Земли.
А. Ахматова
Моё откровение посвящено человеку, которого знаю более полувека, близкого по духу и представлениям о жизни, другу, коллеге. Сблизила нас музыка, Уральская государственная консерватория им. М.П. Мусоргского. Это были золотые, счастливейшие годы жизни, 1968–1973, г. Свердловск. Мы, теоретики и композиторы, встретились в одном времени, в одной группе, на первом курсе. Пять лет вместе, а затем вся жизнь встреч и пересечений, дорогих сердцу и сохранившихся навсегда.
Во время вступительных экзаменов первый, кто подошёл ко мне, был хрупкий юноша со светлыми глазами и доброй улыбкой: «Толик» – представился он мне. Так навсегда и остался для меня Толиком, этот удивительно чистый и красивый человек. Его интеллигентность и воспитанность отпечатывались сразу и притягивали людей. Наш «звездный» курс (так называли нас даже преподаватели) был интересным коллективом и всегда находился в центре учебной и музыкальной жизни консерватории, всегда на подъёме, всегда в деятельности. И это неудивительно: в консерватории царил удивительный дух, всё работало, кипело, двигалось. Масса концертов, конференций, семинаров, встреч с выдающимися музыкантами, постановки опер, конкурсы. Именно при нас была создана молодежная секция Уральского отделения Союза композиторов России, в которую входили студенты композиторского факультета: М. Басок, Е. Щекалёв, А. Нестеров, А. Нименский, – а также музыковеды: Э. Касымова, Г. Антонова и я. Председатель Уральского отделения Союза композиторов Г.Н. Топорков торжественно вручил удостоверение о том, что «Савушкина Тамара является ответственным секретарём молодежной секции композиторов и музыковедов Уральского отделения Союза композиторов». Членские удостоверения получили все, гордость не скрывали. Но мало кто помнит, что идея организации этой секции возникла как желание быть в курсе деятельности наших композиторов-преподавателей и получать глубокую информацию об их деятельности, изучать современную музыку. Автором идеи был Толя Нименский. Особенно запомнилась встреча с Эдисоном Денисовым, «живым» автором сложнейшего по технике произведения «Солнце инков». В отличие от нас, Толя слышал и понимал музыку так, что я себя чувствовала неполноценным специалистом. Какие аргументации я могла привести? А он на равных беседовал с Денисовым, убивая нас своей осведомлённостью.
Ещё одним очень важным направлением деятельности консерватории, свидетельствующим о духе творчества и необыкновенной заинтересованности студентов, стала работа научного студенческого общества. Это был настоящий прорыв в учебе, мы получили возможность научной деятельности, участия в межвузовских конференциях. Куратором НСО была В.Н. Хлопкова. Инициатива всячески поддерживалась.
Наверное, такую атмосферу во многом создавали наши преподаватели, и в первую очередь З.А. Визель. Он стал куратором курса и принимал активное участие в нашей жизни. Первым событием, определившим наше знакомство, было создание остросюжетного фильма на наш собственный сценарий и в нашем исполнении. Мы ловили шпионов (их играли Толя и Саша Нестеров), остальные были сотрудниками НИИ, хранившими государственные тайны. Главным оператором был Зигфрид Айзикович. Этот фильм на протяжении всех 50 лет нашей истории периодически демонстрировался во время встреч моего курса.
Мы все очень дружили, после занятий ходили в гости к нашим преподавателям. Это очень раскрепощало нас и открывало истинные способности. Именно эти традиции гостевых посиделок впоследствии мы продолжили в своей взрослой, преподавательской жизни, опекая уже своих учеников.
Однажды в Свердловске состоялась премьера 14 симфонии Д.Д. Шостаковича. Играл Большой симфонический оркестр филармонии, дирижировал А.Г. Фридлендер. Ждали приезда композитора. Толя добился своими путями через Н.М. Пузея приглашения студентов на генеральную репетицию. Мало того, добыл рукописный экземпляр партитуры симфонии. Мы внимательно, насколько это было возможно, пытались следить по партитуре, но возможным это стало опять благодаря Анатолию. Он нас не только спасал, но и в одном месте симфонии яростно зашептал: «Монограмма, смотрите, DSCH!» После репетиции мы еще долго переворачивали страницы и выискивали эти заветные буквы имени и фамилии Шостаковича. А потом смотрели партитуры квартетов, обобщали информацию и пришли к пониманию автобиографичности творчества Шостаковича. И это всё о нём.
У Анатолия было своё видение музыки, свой взгляд на произведение. Этому он учил и нас, своих однокурсников. Всегда выражал мнение афористично и очень ярко, и, наверное, это было самое дорогое. Наши взгляды были всегда в согласии. Если спорили, то доброжелательно, без обид – и его талант был очевиден. С ним интересно было беседовать, с ним интересно было дружить. Это подтверждают и мои ученики, которые продолжали учебу в УГК, в классе Нименского. Он жил интенсивной, наполненной до краёв событиями, жизнью. Истинный деятель, творец, с чем бы он ни соприкасался, всегда достигал великолепного результата: яркие премьеры произведений, успехи учеников, победы на конкурсах, совершенство музыкально-просветительской деятельности и высочайший авторитет личности.
Невозможно согласиться со смертью друга и принять её. Он ушёл, но осталось его творчество, осталась память. Мы все когда-нибудь уйдем, оставляя дела свои, всё, что радовало, о чем болело сердце. «А душа взметнётся ввысь – туда, где быть ей суждено». Нам надо смириться и с благодарностью жить дальше, помня и храня память.
И все цветы, что только есть на свете,
Навстречу этой смерти расцвели.
Но сразу стало тихо на планете,
Носящей имя скромное… Земли.
Тамара Савушкина, музыковед
«Всему пора…»
Моё общение с Анатолием Николаевичем Нименским прошло три этапа: учебно-консерваторский (1971–1973), приватно-групповой (1974–2010) и коллегиально-консерваторский (2011–2019). Содержательность их в динамике оказалась внешне парадоксальной.
Два года учебы в одной группе на последних курсах консерватории должны были бы дать наибольший материал для личных контактов и наблюдений, однако этого не произошло. Среди студенток-музыковедов оба композитора – Толя Нименский и Саша Нестеров, осенённые именем своего мэтра В. Д. Бибергана, – воспринимались как заведомые таланты и отчасти инопланетяне. Оба были для меня «вещи в себе», хотя по-разному: Саша – с оттенком горделивости, заложенной уже в его броской внешности, а Толя – с оттенком интровертности, естественной для его скромного облика и все же чрезмерной. Только после окончания консерватории, в нечастых встречах группы, разъехавшейся по городам и весям, выявилась привязанность Толика к товарищам.
Рассматривая многочисленные фотографии из своего архива, уже на первой весёлой посиделке после получения дипломов вижу теплоту его отношения к девчонкам-сокурсницам, чувство – возможно, и потребность –родственной компании. Кажется, он внутренне раскрепощался «под сенью девушек в цвету». И в дальнейшем, когда бы инициаторы не объявляли встречу (как правило, по случаю приезда самой географически удалённой однокашницы, Люси Петровской-Абашеевой, осевшей в Улан-Удэ), он неизменно являлся по указанному адресу и вносил свою лепту радости и дружества. Однако, сделавшись атрибутом группы, не превращался ни в верховода, ни в тамаду, оставаясь немногословным излучателем доброжелательности.
Трудясь в Свердловске, на кафедре композиции в консерватории, Толик становился солиднее, в том числе благодаря заведённым усам и бородке, которые ему очень шли и придавали вид классического русского интеллигента. Увы, со временем он раньше, чем следовало, начал стареть. Глубокие морщины и обильная седина уже в 1990-х делали его гораздо старше биологического возраста; тем не менее, при случайных встречах ответы на традиционные вопросы о жизни оказывались многозначительно скупы, как вершины айсберга: некие болезни, некие домашние проблемы… И это были естественная сдержанность и тактичность в условиях беглых контактов. Лишь однажды, когда мы с ним возвращались с какой-то встречи, Толик разговорился, но не о себе, а о проблемах в нашем Союзе композиторов (впрочем, касавшихся его как председателя) и более того – о современном композиторском мышлении, о выдвижении фактуры и фактурного тематизма, его роли в драматургии произведения. И это звучало как доверительное размышление о лично-сущностном.
С творчеством Толика знакомиться почти не доводилось, а сам он о нём совершенно не распространялся, по-моему, опасаясь восприятия информации в качестве рекламы. Но изредка слышанные мной в филармонии опусы Нименского впечатляли самобытной креативностью вкупе с изощрённым профессионализмом. Так, на одном из концертов меня покорил его струнный концерт «Канты»; хвалы автор воспринял со спокойной улыбкой, сославшись на то, что это уже далеко не премьера.
Последний этап нашего общения был, к сожалению, непродолжительным, но наиболее содержательным. К тому времени Анатолий Николаевич уже более 20 лет (с 1989 г.) возглавлял кафедру композиции, что, наряду с контроверзами в Союзе композиторов, было причиной психосоматических перегрузок и стрессов. Помню его реакцию на вопрос о весе дипломатии при руководстве кафедрой:
– Уу!.. – если бы не дипломатия, разве продержался бы столько лет на заведовании… давно бы уж…
И невербальные знаки пояснили недосказанное.
2010-е годы для кафедры стали чрезвычайно сложными: постепенно исчезали не только конкурс, но и просто абитуриенты на композиторскую специальность. «Подшёрсток» с композиторского отделения десятилетки-колледжа тоже исчез вместе с отделением. Это были самые тяжкие проблемы. Появились студенты, которые на истории музыки не могли отличить не просто персональные стили композиторов-классиков, но стили контрастных эпох. Приходилось назначать пересдачи; кто-то подтягивался, кто-то – нет. Толик страдал, объяснял ситуацию: учить некого, но технологически научить можно. Убедившись, что мои способности к компромиссам ограничены, втихую договаривался с коллегами, чьи способности были безграничны. Но наших отношений это не портило, при всей неизбежности огорчений.
Любые просьбы с моей стороны выполнялись безотказно. Заметка в консерваторскую газету о юбилее коллеги-композитора – пожалуйста, в лучших тонах. Проверка нотных примеров из симфонии Топоркова для книги о В. М. Мезриной – аналогично. Всегда как приятный сюрприз – внимание и высказывание лестных впечатлений от моих статей в «Музыкальной академии», в сборнике о Пузее, от той самой книги о В. М. Мезриной, и это грело душу.
В кратком, но очень любимом мною курсе «Музыка уральских композиторов» своё место занимала персона композитора Нименского, в связи с чем расширилось представление о его творчестве. На лекциях звучали оригинальный и глубокий Концерт-реквием памяти Г. И. Тери, многоликие «Канты», неофольклорные «Игральные вечерки», обозначавшие разные векторы не очень обширного, но высококачественного наследия. Увы, с интенсивностью его пополнения были серьёзные проблемы, обусловленные ухудшением здоровья, натиском производственных требований, домашними неурядицами.
Спустя некоторое время после майской расправы на Ученом совете я увидела Толика, спешившего мне навстречу по лестнице:
– Это абсурд! Этого не должно было быть! Можно сколько угодно критиковать, но не таким же образом! Я ничего подобного не ожидал, проголосовал, разумеется, «за» и ушел по делу. Был уверен, что все в порядке… Люди должны же понимать!..
Последний раз мы виделись осенью, 12 ноября 2019 года, когда в консерватории была намечена камерная творческая встреча с нашей сокурсницей композитором Ларисой Наумовной Табачник. В холле одиноко сидел Толик, и мы вместе стали ждать её появления. Толик был угнетён и подавлен, последующие организационные казусы ввели всех в шок, и общее настроение пришлось поднимать самой героине встречи, что она реализовала с присущим ей чувством юмора и творческим энтузиазмом. Повеселел и Толик, хотя внутренний дискомфорт его не оставлял. Заключительные фотокадры, сделанные студентами, зафиксировали финал нашего общения.
Вместе с уходом товарища юности и жизни неотвратимо уходит «частичка бытия», все больше оголяя заветную земляничную поляну. Но – «Недаром – нет!» – промчалися полвека, и сердечное место Толика, как и композитора Анатолия Нименского, останется за ним. Пока и нам не скажут: «Пора!»
Лариса Романова, музыковед
Воспоминаниями об А.Н. Нименском с редакцией Культура-Урала.РФ поделились: В.Д. Шахрай (Бостон), И.Г. Сендерова (Тель-Авив), Н.Ю. Киреева (Краснотурьинск), Л.Н. Табачник (Акко), Л.И. Абашеева (Улан-Удэ), Т.И. Савушкина (Озёрск), Л.В. Романова (Екатеринбург). Материалы собраны Л.В. Романовой, ею же предоставлены фотографии из личного архива.
.png)
Изданный ЕДШИ № 11 имени Е.Ф. Светланова сборник заслуживает особого внимания, прежде всего, как убедительный результат творческой инициативы педагогов и обучающихся школы. А если учесть, что и проведение научно-практической конференции учащихся (21 мая 2019 г.), и подготовка сборника к изданию совпали и были скорректированы условиями мировой пандемии COVID-19 (дистанционное обучение), то становится очевидным, что значение сборника выходит за границы публикации собственно методического издания, связанного с конкретной датой и учебным процессом, и приобретает более глубокий содержательный смысл. Безусловно, сборник стал далеко не рядовым событием уже в силу того, что, как указано в аннотации к нему, это издание представляет собой «первый и пока единственный в нашем регионе опыт теоретического осмысления музыки уральских композиторов в структуре дополнительного образования учащимися детской школы искусств. В сборнике раскрыты 18 монографических тем, посвященных творчеству уральских композиторов, музыковедов, балетмейстеров, исполнителей-инструменталистов, чьи имена стали гордостью культуры Уральского региона». Надо отметить, что основой данного сборника являются выступления участников научно-практической конференции учащихся, состоявшейся 21 мая 2019 года в Екатеринбургской детской школе искусств № 11 имени Е.Ф. Светланова, посвященной 80-летию Союза композиторов Свердловской области.
Сегодня свой День рождения празднует Председатель Союза композиторов Свердловской области Александр Александрович Пантыкин!
.jpg)
 (1).jpg)
